XII
ПУТЕШЕСТВИЕ
В Париже можно встретить хорошо одетых людей, в провинции попадаются
люди с характером.
Синее.
На следующий день, с пяти часов утра, - г-жа де Реналь еще не выходи-
ла из спальни, - Жюльен уже отпросился у ее мужа на три дня. Неожиданно
для него самого Жюльену вдруг захотелось повидаться с нею; ему вспомни-
лась ее прелестная ручка. Он вышел в сад; г-жа де Реналь долго заставила
себя ждать. Конечно, если бы Жюльен любил, он бы не преминул заметить ее
за полуприкрытыми ставнями в окне второго этажа. Она стояла, прижавшись
лбом к стеклу, она смотрела на него. Наконец, вопреки всем своим решени-
ям, она все-таки рискнула выйти в сад. Вместо обычной бледности на лице
ее сейчас проступал яркий румянец Эта бесхитростная женщина явно была
взволнована: какая-то натянутость и даже, пожалуй, недовольство нарушали
обычное выражение невозмутимой ясности, как бы презревшей все пошлые,
мирские заботы, - той ясности, которая придавала особенное очарование ее
небесным чертам.
Жюльен поспешно приблизился к ней; он с восхищением смотрел на ее
прекрасные обнаженные руки, полуприкрытые накинутой наспех шалью. Свежий
утренний воздух, казалось, заставил еще ярче пылать ее щеки, на которых
после пережитых за ночь волнений играл лихорадочный румянец. Ее скром-
ная, трогательная красота и вместе с тем одухотворенная мыслью, - чего
не встретишь у простолюдинки, - словно пробудила в Жюльене какое-то
свойство души, которого он в себе не подозревал. Восхищенный этой красо-
той, которой жадно упивался его взор, Жюльен нимало не сомневался, что
его встретят дружески; он даже и не думал об этом. Каково же было его
удивление, когда он вдруг увидел явно подчеркнутую ледяную холодность, в
которой он тотчас же заподозрил желание поставить его на место!
Радостная улыбка на его губах сразу исчезла; он вспомнил, какое поло-
жение он занимает, особенно в глазах знатной и богатой наследницы. Лицо
его мгновенно изменилось: в нем теперь нельзя было прочесть ничего, кро-
ме высокомерия и злости на самого себя. Его охватило чувство нестерпимой
досады за то, что он дожидался здесь час с лишним, - и только дождался
того, что его так унизили.
"Только дурак может сердиться на других, - рассуждал он про себя. -
Камень падает вследствие собственной тяжести. Неужели я навсегда оста-
нусь таким младенцем? Неужели же я никогда не научусь отмерять этим лю-
дям ровно столько моей души, сколько полагается за их деньги? Если я хо-
чу, чтобы они меня уважали и чтобы я уважал самого себя, надо дать им
понять, что это только моя нужда вступает в сделку с их богатством, а
сердце мое за тысячу лье от их наглости и на такой высоте, где его не
могут задеть жалкие, ничтожные знаки их пренебрежения или милости".
В то время как эти чувства теснились в душе юного гувернера, на его
подвижном лице появилось выражение уязвленной гордости и жестокого оз-
лобления. Г-жа де Реналь совершенно растерялась. Добродетельная холод-
ность, которой она решила его встретить, сменилась на ее лице участием -
участием, полным тревоги и недоумения перед этой внезапной переменой,
совершившейся с ним на ее глазах. Ничего не значащие фразы, которыми
принято обмениваться утром насчет здоровья или погоды, застыли на губах
у обоих. Жюльен, который сохранил все свое здравомыслие, ибо он не испы-
тывал никакого смятения страсти, нашел способ показать г-же де Реналь,
что он ни в какой мере не считает их отношения дружескими: он не сказал
ей ни слова о своем отъезде, откланялся и исчез.
В то время как она стояла и смотрела ему вслед, пораженная этим злоб-
ным, презрительным взглядом, который еще только вчера был таким дружес-
ким, к ней подбежал ее старший сын и, бросившись ей на шею, крикнул:
- А у нас каникулы: господин Жюльен сегодня уезжает!
Услыхав это, г-жа де Реналь вся похолодела; она чувствовала себя та-
кой несчастной из-за своей добродетели, но она была еще во сто крат нес-
частнее из-за своей слабости.
Это новое событие заслонило собой все в ее воображении. Все ее благо-
разумные намерения мигом улетучились. Ей уж теперь приходилось думать не
о том, чтобы устоять перед этим обворожительным возлюбленным, а о том,
что она вот-вот потеряет его навеки.
Ей пришлось взять себя в руки, чтобы высидеть за завтраком. В довер-
шение всех зол г-н де Реналь и г-жа Дервиль только и говорили, что об
отъезде Жюльена. Верьерскому мэру показался несколько странным реши-
тельный тон Жюльена, каким тот заявил, что ему необходимо отлучиться.
- Ясно, что мальчишке кто-то сделал выгодное предложение, - в этом
можно не сомневаться. Но кто бы это ни был, будь то сам г-н Вально,
шестьсот франков в год на жалованье гувернеру - такая сумма заставит
хоть кого призадуматься. Вчера в Верьере ему, должно быть, сказали, что-
бы он подождал денька три, пока там подумают, так вот нынче утром, чтобы
не давать мне ответа, этот негодный мальчишка улизнул в горы. Подумать
только, что мы вынуждены считаться с какимто ничтожным мастеровым, кото-
рый еще и хамит нам, - вот до чего мы дошли!
"Если даже мой муж, который не представляет себе, как он жестоко ос-
корбил Жюльена, и тот опасается, как бы он от нас не ушел, так что же
я-то должна думать? - говорила себе г-жа де Реналь. - Все кончено!"
Чтобы выплакаться вволю и не отвечать на расспросы г-жи Дервиль, она
сказала, что у нее ужасно болит голова, ушла к себе в спальню и легла в
постель.
- Вот они, эти женщины, - повторял г-н де Реналь. - Вечно у них там
что-то не ладится. Уж больно они хитро устроены.
И он удалился, посмеиваясь.
В то время как г-жа де Реналь, жертва своей несчастной и столь вне-
запно поработившей ее страсти, переживала жесточайшие муки, Жюльен весе-
ло шагал по дороге, и перед его глазами расстилались живописнейшие пей-
зажи, какими только может порадовать глаз горная природа. Ему надо было
перевалить через высокий хребет к северу от Вержи. Тропинка, по которой
он шел среди густой чащи громадных буков, постепенно поднималась, делая
беспрестанные петли, по склону высокой горы, что замыкает на севере до-
лину Ду. Взорам путника, уже миновавшего невысокие холмы, между которыми
Ду поворачивает на юг, открылись теперь широкие плодородные равнины Бур-
гундии и Божоле. Хотя душа этого юного честолюбца была весьма мало
чувствительна к такого рода красотам, он время от времени все же не-
вольно останавливался и окидывал взором эту широкую, величественную кар-
тину.
Наконец он поднялся на вершину большой горы, через которую ему надо
было перевалить, чтобы попасть в уединенную долину, где жил его друг,
молодой лесоторговец Фуке. Жюльен вовсе не торопился увидеть Фуке - ни
его, ни вообще кого-либо на свете. Укрывшись, словно хищная птица, среди
голых утесов, торчащих на самой вершине большой горы, он заметил бы из-
далека всякого, кто бы ни направлялся сюда. Почти на отвесном уступе од-
ного из утесов он увидел небольшую пещеру, забрался в нее и расположился
в этом тайном убежище. "Вот уж здесь-то, - сказал он себе с заблестевши-
ми от радости глазами, - здесь никто не может до меня добраться". Здесь,
казалось ему, он отлично может записать некоторые свои мысли, что в лю-
бом ином месте было бы крайне опасно. Каменная четырехугольная глыба за-
менила ему стол. Он так увлекся, что еле успевал записывать; он ничего
не видел кругом. Наконец он очнулся и заметил, что солнце уже садится за
отдаленной грядой гор Божоле.
"А почему бы мне не остаться здесь на ночь? - подумал он. - Хлеб у
меня есть, и я свободен". Произнеся это великое слово, он почувствовал,
как душа его встрепенулась от восторга Вечное притворство довело его до
того, что он не мог чувствовать себя свободным даже с Фуке. Подперев го-
лову руками, Жюльен сидел в этой маленькой пещере, упиваясь своими меч-
тами и ощущением свободы, и чувствовал себя таким счастливым, как никог-
да в жизни. Он не заметил, как один за Другим догорели последние отблес-
ки заката. Среди обступившей его необъятной тьмы душа его, замирая, со-
зерцала картины, возникавшие в его воображении, картины его будущей жиз-
ни в Париже. Прежде всего ему рисовалась прекрасная женщина, такая прек-
расная и возвышенная, какой он никогда не встречал в провинции. Он влюб-
лен в нее страстно, и он любим... Если он разлучался с ней на несколько
мгновений, то лишь затем, чтобы покрыть себя славой и стать еще более
достойным ее любви.
Юноша, выросший среди унылой действительности парижского света, будь
у него даже богатое воображение Жюльена, невольно усмехнулся бы, поймав
себя на таких бреднях; великие подвиги и надежды прославиться мигом ис-
чезли бы из его воображения, вытесненные общеизвестной истиной: "Тот,
кто красотку свою покидает, - горе тому! - трижды на дню ему изменяют".
Но этому юному крестьянину казалось, что для совершения самых героичес-
ких деяний ему не хватает только случая.
Между тем глубокая ночь давно сменила день, а до поселка, где жил Фу-
ке, оставалось еще два лье. Прежде чем покинуть свою пещеру, Жюльен раз-
вел огонь и старательно сжег все, что написал.
Он очень удивил своего приятеля, когда в час ночи постучался в его
дверь. Фуке не спал: он корпел над своей отчетностью. Это был высоченный
малый, довольно нескладный, с грубыми чертами лица, с громадным носом;
но под этой отталкивающей внешностью скрывалось неисчерпаемое доброду-
шие.
- Уж не поругался ли ты с господином де Реналем, что явился так неж-
данно-негаданно?
Жюльен рассказал ему - так, как он считал нужным, - все, что с ним
произошло накануне.
- Оставайся-ка у меня, - сказал ему Фуке. - Я вижу, ты теперь хорошо
их знаешь - и господина де Реналя, и Вально, и помощника префекта Можи-
рона, и кюре Шелана; ты теперь раскусил все их замысловатые повадки. Те-
бе сейчас в самую пору заняться торгами по сдаче подрядов. В арифметике
ты куда сильней меня: ты бы у меня книги вел, - я ведь немало зарабаты-
ваю моей торговлишкой. Но ведь у самого до всего руки не доходят, а
взять себе компаньона боишься: как бы не налететь на мошенника. И вот
только из-за этого-то каждый день и упускаешь самые что ни на есть вы-
годные дела. Да вот, еще только месяц тому назад я дал заработать шесть
тысяч франков этому Мишо - ну, знаешь, из Сент-Амана, я его лет шесть не
видал, просто случайно встретил на торгах в Понтарлье. А почему бы тебе
не заработать эти шесть тысяч или хотя бы три тысячи? Ведь будь ты тогда
со мной на торгах, я бы накинул цену на эту партию леса и всех бы их тут
же и отвадил, так бы она за мной и осталась. Иди ко мне в компаньоны.
Это предложение расстроило Жюльена: оно не вязалось с его фантасти-
ческими бреднями. За ужином, который эти два друга, наподобие гомеровс-
ких героев, готовили себе сами, ибо Фуке жил один, он показал Жюльену
свои счета, чтобы доказать ему, как выгодно торговать лесом. Фуке был
высокого мнения об образованности и характере Жюльена.
Но вот, наконец, Жюльен остался один в маленькой каморке из еловых
бревен. "А ведь и правда, - сказал он себе, - я могу здесь заработать
несколько тысяч франков, а потом уже решить спокойно, надеть ли мне во-
енный мундир или поповскую сутану, в зависимости от того, на что тогда
будет мода во Франции. Состояньице, которое я к тому времени прикоплю,
устранит всяческие затруднения. Здесь, в горах, где кругом ни души, я
понемножку преодолею свое темное невежество по части всяких важных мате-
рий, которыми интересуются эти салонные господа. Но ведь Фуке не собира-
ется жениться, а сам все твердит, что пропадает здесь от одиночества.
Ясно, что если он берет себе в компаньоны человека, который ничего не
может вложить в его дело, значит, он только на то и надеется, что уж тот
его никогда не покинет".
- Неужели же я могу обмануть друга? - с возмущением вскричал Жюльен.
Этот странный человек, для которого притворство и полное отсутствие ка-
ких бы то ни было привязанностей были обычным способом преуспеяния, не
мог сейчас даже и мысли допустить о том, чтобы позволить себе малейшую
неделикатность по отношению к любящему его другу.
Но вдруг Жюльен просиял: он нашел предлог отказаться. "Как? Потерять
в безвестности семь-восемь лет? Да ведь мне к тому времени стукнет уже
двадцать восемь. Бонапарт в этом возрасте совершил свои самые великие
дела. А когда я, никому не ведомый, скоплю наконец немножко деньжонок,
толкаясь по этим торгам и добиваясь расположения каких-то жуликоватых
чинуш, кто знает, останется ли у меня к тому времени хоть искра священ-
ного огня, который необходим, чтобы прославиться?"
На другое утро Жюльен с полным хладнокровием заявил добрейшему Фуке,
который считал дело уже решенным, что призвание к святому служению церк-
ви не позволяет ему согласиться на его предложение. Фуке просто в себя
прийти не мог от изумления.
- Да ты подумай, - говорил он ему, - ведь я тебя беру в долю, а не то
просто положу тебе четыре тысячи в год! А ты вместо этого хочешь опять
вернуться к своему де Реналю, который тебя с грязью готов смешать. Да
когда ты прикопишь сотни две золотых, кто же тебе помешает пойти в твою
семинарию? Больше тебе скажу: я сам берусь выхлопотать тебе лучший при-
ход во всей округе Знаешь, - добавил Фуке, понижая голос, - я ведь им
поставляю дрова, господину ***, и господину ***, и господину *** Я им
везу самый высший сорт, дубовую плаху, а они мне за это платят, как за
валежник, ну и мне, разумеется, верный барыш; лучше этого поместить де-
нежки и не придумаешь.
Но Жюльен продолжал твердить о своем призвании Фуке, наконец, решил,
что друг его немного свихнулся. На третий день, едва забрезжил рассвет,
Жюльен покинул своего приятеля, ему хотелось провести этот день в горах
среди утесов Он разыскал свою маленькую пещерку, но в душе его уже не
было мира: его нарушило предложение Фуке. Подобно Геркулесу, ему предс-
тояло выбрать, но выбрать не между пороком и добродетелью, а между пос-
редственностью, которая обеспечивала ему надежное благосостояние, и все-
ми героическими мечтами юности. "Значит, у меня нет настоящей твердости,
- говорил он себе Это сомнение мучило его больше всего. - Должно быть, я
не из той глины вылеплен, из какой выходят великие люди, раз я боюсь,
как бы эти восемь лет, пока я буду добывать себе кусок хлеба, не отняли
у меня той чудесной силы, которая побуждает творить необыкновенные де-
ла".
|
Главная 